О причинах конфликта Бернара Клервоского и Петра Абеляра

Владимир Андерсен

Ноябрьские чтения. 17 ноября 2007. СПбГУ. Доклад.

Конфликт между Бернаром Клервоским и Петром Абеляром не случайно имеет славу «величайшего культурного эпизода XII столетия» (М.Т. Ратисбон). История развития противостояния между двумя значительными фигурами высокого Средневековья, апогеем которого стал Сансский собор 1141 г.¹, на котором учение философа было осуждено как еретическое, является привлекательным сюжетом для медиевистов². Главная привлекательность этого сюжета состоит в том, что, несмотря на довольно подробное освещение хода конфликта между Бернаром и Абеляром, источники не дают прямого ответа на вопрос, в чем именно лежит причина противоречий (в итоге превратившихся в открытую вражду) двух великих представителей XII в.

Главным источником по истории этого конфликта являются пятнадцать писем Св. Бернара против Абеляра, написанных аббатом Клерво незадолго до Сансского собора и сразу после его развязки³. Эти письма издавались целиком на русском языке лишь однажды - в переводе Н.А. Сидоровой в книге «”История моих бедствий” Петра Абеляра» в 1959 г.⁴. Несмотря на то, что этот перевод практически не передает особенностей текста лидера цистерцианцев (в духе времени Н.А. Сидоровой был узнан минимум отсылок к Священному Писанию, которыми насыщен текст Бернара), в русском переводе верно переданы все обстоятельства, которые предшествовали собору в Сансе.

При этом в статье Н.А. Сидоровой, сопровождающей перевод писем Бернара Клервоского против Абеляра, делается неубедительный вывод относительно причин противоречий между аббатом и магистром. В понимании советской исследовательницы эти противоречия сводятся к тому, что Бернар, как «один из крупнейших представителей воинствующего католицизма»⁵, был испуган «свободомыслием Абеляра, дерзавшего низводить теологию на уровень обычного школьного предмета»⁶.

Если советская историография видела в личностях — участниках конфликта - лишь представителей различных общественных течений, то современные исследователи предпочитают отвечать на вопрос о причинах конфликта Бернара Клервоского и Абеляра с точки зрения анализа их личностей. Так, по мнению А.Я. Гуревича, «конфликт между великим мистиком и первым философом Франции заключался прежде всего в различном понимании путей, которые ведут к Богу. Мир Бернара - это преимущественно мир экстаза, не нуждающегося в логике и диалектике; вера, в понимании Бернара, несоизмеримо превосходит разум, и theologia, развиваемая “отцом схоластики”, по оценке Бернара, есть не что иное, как stultologia, “глупомудрие”, “ученость безумца”, то есть ложный путь»⁷. М. Клэнчи считает, что «ярость нападений Св. Бернара на Абеляра позволяет предположить, что он выступал против человека, который был в своем роде его alter ego: сам Бернар мог бы быть великим магистром, завораживающим женщин и бывшим предметом поклонения молодых людей»⁸. В свою очередь, Т. Фикарра в своей работе, специально посвященной причинам конфликта Бернара и Абеляра, видит их в «неготовности обоих попробовать понять основания ментальной модели» своего оппонента⁹. Однако, представляется, что этот аргумент Фикарра является слишком общим для того, чтобы быть достаточным основанием настолько серьезного конфликта. По-видимому, сознавая это, Фикарра предполагает, что катализатором негативного отношения Бернара к Абеляру могло стать столкновение между Абеляром и Гийомом из Шампо (духовным наставником Бернара Клервоского), в результате которого Гийому пришлось оставить преподавания философией и удалиться в сен-викторский монастырь¹⁰. Несмотря на то, что неприязненные отношения между Гийомом из Шампо и Абеляром наверняка оказали влияние на отношение Бернара к бретонскому философу, маловероятно, что ключевую роль в ситуации вокруг Санского собора могли сыграть события пятидесятилетней давности (которые, к тому же, наверняка не имели такого резонанса, как это описывает в «Истории моих бедствий» Абеляр)¹¹.

Как можно увидеть, практически все точки зрения современных исследователей на конфликт Абеляра и Бернара строятся на конфликте их личностей. Однако необходимо помнить, что в 40-х гг. XII в. Бернар Клервоский находился на том уровне церковной иерархии, на котором никакая активность Абеляра не могла задеть его лично. Когда в своих письмах сам Бернар говорит о том, в чем именно заключается опасность учения Абеляра, он неизменно указывает на то, что философ ввергает в ересь «неопытных и молодых слушателей»¹², «юнцов и женщин»¹³, «юных, простых и заведомо невежественных школяров»¹⁴, среди которых тот был особенно популярен. При этом по письмам Бернара легко заметить, что основной удар его критики падает не на теологический, а на личностный аспект учения Абеляра. Советская историческая школа объясняла такое смещение акцентов «невежеством Бернара в области философии»¹⁵. Однако вероятнее предположить, что причина подобной расстановки акцентов заключалась в том, что именно в несоответствии личности Абеляра занимаемому им положению аббат Клерво видел главную угрозу для людей, еще не в полной мере сформировавших свое мировоззрение.

Бернар Клервоский справедливо полагал, что пример «монаха без благочестия», в котором «ничего нет от монаха, кроме сана и рясы»¹⁶ будет наихудшим примером для юношества с точки зрения пропедевтики¹⁷. Если личность Бернара Клервоского отличала исключительная целостность и сильнейшая интегративная способность¹⁸, то Петр Абеляр являл собой в этом отношении полную противоположность лидеру цистерцианцев, будучи, несмотря на свои блестящие способности, дисгармоничной личностью, которой были свойственны, например, эгоцентризм, болезненное самолюбие и интеллектуальная нетерпимость (в итоге помешавшие Абеляру занять свое место в церковной иерархии). Росцелин из Компьени, первый учитель Абеляра, удачно называет его «незавершенным человеком» (homo imperfectus), имея в виду не только физическую, но и духовную природу своего ученика¹⁹. Неудивительно, что человек, «сам с собою несхожий, снаружи Иоанн, а внутри Ирод»²⁰, в глазах Бернара являлся угрозой для церкви, задача которой для великого мистика в первую очередь состояла в том, чтобы удовлетворить человеческую «жажду целостности»²¹. При этом обвинение Абеляра в ереси было только необходимой формальностью²².