Из послания CXC папе Иннокентию II, или трактата против некоторых ошибочных положений Абеляра¹.

Вступление

Возлюбленному отцу, владыке Иннокентию, верховному первосвященнику, брат Бернар, возглашенный аббат Клерво,— смиренно о том, что имеет место.

Надлежит довести до сведения Вашего Апостолического достоинства о неких опасностях и вышедших наружу соблазнах в царстве Божием, коb особливо касаются веры. Ибо я почитаю достойным, дабы ущерб в верt возмещался по преимуществу оттуда, где нет недостатка в вере. И это? разумеется, исключительное право занимаемого Вами престола.

Ибо кому другому некогда было сказано: "Я за тебя молил, Петр, дабы не оскудела вера твоя"? А посему вослед идущее взыскивается с наследующего Петру: "И ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих" (Лк, XXII, 32). И сейчас в этом есть необходимость.

Настало время Вам, возлюбленный отче, воспомнить Ваше первенство, явить усердие, почтить служение. В этом Вы с очевидностью наследуете Петру, наместником коего Вы являетесь, если наставлением Вашим укрепите сердца, колеблющиеся в вере, если внушением Вашим сокрушите извратителей веры.

Глава первая

Рассматривает и отвергает нечестивые догматы² Абеляра о Святой Троице

1. Есть у нас во Франции новый теолог из старых магистров³, коий с юных лет своих резвился в искусстве диалектики, а теперь беснуется в Священном Писании. Некогда осужденные и отправленные на покой догматы, как свои собственные, так и чужие, он пытается поднять ото сна и, сверх того, добавляет к ним новые.

Он, коий недостоин знать из всего того, что вверху на небесах или внизу на земле, ничего иного, кроме как только "я не знаю"⁴, отверзает на небеса уста свои⁵ и испытует глубины Господни, и, воротясь, преподносит нам непроизносимые слова, "кои человеку нельзя пересказать" (2 Кор., 12, 4) и, хотя готов обо всем судить на основании разума, даже о том, что выше разума, дерзает и против разума, и против веры.

Ибо что более противно разуму, как пытаться превзойти разум разумом? И что более противно вере, как нежелание верить в то, чего нельзя постигнуть разумом?

И, наконец, стремясь пояснить следующее (изречение) Мудрого: "Кто быстро принимает на веру, тот легковерен в сердце своем" (Сирах., 19:4), — "Быстро принимать на веру значит,— говорит он,— призывать веру прежде разума"⁶,— тогда как это Соломон высказывает не о вере в Бога, но о взаимном доверии между нами.

Ибо ту веру, какова вера в Бога, блаженный папа Григорий⁷ вполне отказывается вменять в заслугу, если человеческий разум будет для нес пробным камнем, но хвалит апостолов, что следовали за Искупителем по гласу единого приказа (Мк 1:17—20; 2:14; Деян. 1:26). И без сомнения ведомо ему сказанное в похвалу: "По единому слуху обо мне повинуются мне" (Пс 17:45) — и что подверглись порицанию ученики, ибо не тотчас поверили (Мк 16:14).

И, наконец, восхваляется Мария, что упредила разум верою (Лк 1:45) и наказуется Захария, что пытал веру разумом (Лк 1:20). И напротив, вменилось Аврааму (Рим. 4:3), коий сверх надежды поверил в надежду (Рим. 4:18).

2. И вовсе иное говорит наш теолог: "Что пользы,— говорит он,— учению от наших толкований, если мы желаем изучить то, что нельзя изложить так, чтобы понять?"⁸

И вот, обещая своим слушателям понимание еще и того, что особенно свято и возвышенно в сокровенных глубинах святой веры, он устанавливает в Троице ступени[^9], в величии степени, числа в верности. Он утверждает, наконец, что Бог Отец есть полная сила⁹, Сын некая сила, Дух Святой никакая сила, то есть Сын к Отцу относится как некая сила к силе, как вид к роду, как материальное к материи, как человек к живому существу, как медная печать к меди¹⁰.

Так не превзошел ли он Ария?¹¹ Кто снесет это? Кто не замкнет слух свой от голосов нечестивых? Кто не вострепещет от нечистой новизны и речей и мыслей?

Говорит еще: "Дух же Святой исходит от Отца и Сына, но менее сего есть от сущности Отца и Сына". Так откуда? Или, быть может, из ничего, как и вообще все, что сотворено? Ведь не отрицает и апостол, что это — от Бога, и не страшится сказать: "Из Коего все" (1 Кор. 8:6).

Что же? Скажем, от Отца и Сына Дух Святой отнюдь не иным способом исходит, как все, то есть не присносущно. но будучи сотворен, причем точно так же сотворен, как и все? Разве что третий для него отыщется способ, каким его от Отца и Сына изведет человек, коий вечно ищет нового, а, когда не находит, измышляет сам, утверждая то, чего нет, так, будто оно есть?

"А если бы,— говорит он,— исходил от сущности Отца, то был бы в самом деле рожден, и у Отца было бы два Сына". Будто действительно все, что исходит от некоей сущности, обязательно само имеет родителем того, от коего исходит.

Да разве вши и гниды и мокрота или сыны плоти или не от сущности плоти? А черви, происходящие от гнилого дерева, откуда они еще как не от сущности дерева, и однако они не сыны дерева? И моль тоже, сущность от сущности ветоши имеет, а рождения не имеет? И многое в том же роде.

3. Но я дивлюсь человеку острому и сведущему, каковым он сам себя считает, когда он каким-то образом допускает, что Святой Дух единосущен Отцу и Сыну, но отрицает, что есть от сущности Отца и Сына.

Или он желал бы, чтобы Эти, вопреки всему, были от сущности Того, но это же неслыханно и грешно. А если ни Тот от Этих, ни Эти не от сущности Того, где же единосущие?

Итак, или пусть признает вместе с Церковью, что Святой Дух есть от сущности Тех, от Коих он не отрицает, что Тот есть, или со всей определенностью вместе с Арием отречется от единосущия и открыто выскажется за сотворенность.

Затем, если Сын есть от сущности Отца, а Святой Дух не есть, то они необходимо отличаются друг от друга не только тем, что Дух Святой не рожден, а Сын рожден, но еще и тем, что Сын есть от сущности Отца, а Дух Святой не есть. Именно этого, только что упомянутого, отличия вера кафолическая до сих пор не знала.

Если мы примем его, то где Троичность и где Единство? Ведь если Дух Святой и Сын по новому числу отличий различны между собой, то Единство рушится: особенно, когда становится ясно, что отличие, какое пытается он ввести, сущностное.

И далее, если Дух Святой — от сущности Отца и Сына, остается не Троица, а двоица, ибо недостойно допускать в Троице лицо, которое не имеет общей с остальными сущности. А потому, пусть перестанет он исхождение Святого Духа обособлять от сущности Отца и Сына, дабы двойным нечестием число и в Троице не уменьшить и Единства не нарушить, ибо ни того, ни другого вера христианская не приемлет.

И, дабы не представилось, будто в столь великом деле я опираюсь лишь на доводы человеческого разума, пусть прочтет он послание Иеронима¹² к Авиту и со всей определенностью увидит среди прочих богохульств Оригена¹³, которые тот опровергает, еще и то, какое скажет ему, что он отступник в том, будто Дух Святой не есть от сущности Отца.

Блаженный Афанасий¹⁴ в книге об единой Троице так говорит: "Где упомянул я единого Бога, я не имел в виду единственно лицо Отца, поскольку признаю, что Сын и Дух Святой есть от той же самой единой сущности Отца". Это Афанасий.

Глава вторая

В Троице не должно быть допущено никакого различия, но равенство во всем

4. Видит Ваша святость, как он не умствует, но безумствует: и Троицы нет и Единство ничто; и это разумеется не без ущерба для (божественного) величия.